Есть у меня две нежно любимые подруги. Но имена их - сиречь личная жизнь - дело личное. Так что я их изменю. 
И происходило с ними много чего в то время, пока я с ними знакома не была. Например...
- Галь, а можно я у тебя собачку помою?
- которую?
- дочку Михаэль, ну Катю Лель.
- сенбернаршу что ли?
- ну. Надо девочку на выставки начинать возить, а мужа мама того, против мытья уличной собачки в своей ванной.
- Ладно.

Женя бодро прицепила, кажется, к тому времени четырех месячную Лель на поводок и они потопали к остановке общественного транспорта. Сенбернарша была по тому весеннему времени цвета молочного шоколада с орехами. Где-то как-то так. В троллейбус она села на удивление легко, хоть и видела его первый раз в жизни. Сильно не благоухала, так что пассажиры не возмущались.
В дверях квартиры Женю с запыхавшейся от подъема на пятый этаж Лелькой встретила удивленная ротвейлерша, придерживаемая за ошейник Галей. Подруги немного поцыкали на ротвейлершу, стыдя ее за порыкивание на дитеныша. Потом повосхищались статями будущей сенбернарши. В ходе разговора Женя предложила Гале взять себе Лель, в качестве презента, так как щенка на тот момент они себе оставлять не хотели. Достаточно было мамаши ее во дворе живущей. Галя скромно отказалась от такой чести, сославшись на массу вещей.
Женя философски вздохнула и пошла мыть озадаченную происходящим собаку. Полчаса юную деву уговоривали залезть в ванну с включенной водой. Волосатая дева краснела, отбрыкивалась, что-то смущенно лепетала и категорически отказывалась принимать искусственные ванны, ратуя за естественное омовение. Чем реже, тем лучше. Так как слышала средневековое утверждение, что мыться часто вредно: сие грозит болезнями разными.  Но с Женей не поспоришь. Началась капитальная помойка.
К слову, место действия - интеллигентная квартира интеллигентных людей. Аккуратность и воспитанность во главе угла.
Галя тихо сидела в зале и кроила одежду. На полу была разложена тряпочка. На тряпочке разложены детали выкройки. Ротвейлерша на цыпочках обходила ту тряпочку, когда проходила мимо. Ибо была воспитана. Какой-то шум и некий плеск заставили Галю заподозрить выход из ванны юной Кати Лель. Галя посмотрела на часы. Времени ужо прошло достаточно даже для отмывания того жизнерадостного молочношоколадного существа, что появилось на пороге квартиры.
Гипержизнерадостная белая лошадь в рыжих пятнах реактивно вылетела из ванной в зал. И смачно отряхнулась всей своей короткошерстной шкурой, заставив Галю вживую пережить то же, что актеры в "Бетховене". Отличие было в том, что актерам неприятные ощущения компенсировали материально.
Лелька огляделась, отбросив назад длинные уши-полотенца, и лихо заскочила одним стремительным прыжком горной козы на разложенный диван на глазах изумленной Гали. Приняла позу "зю", однозначно задрав хвост, чтобы не запачкался.
- Фу!!!!!!!!! Пошла вон! - возопила Галя замахнувшись на наглую тварь.
Наглая тварь, которая всю дорогу от родного вольера-выгула до сюда очень терпела, испытывая стресс от выхода в свет, резво соскочила с ложа. Немного его залячкав на скорости. С шалыми глазами пронеслась по комнате мимо хозяев и присела на той самой тряпочкой, где была выкройка. Неземное облегчение снисходить начало на юной сенбернарши мятущуюся душу.
- Пошла вон!!! - Галя пришла в себя от изумления и попыталась согнать Лельку с ценных вещей. - Женька, чего ты ржешь? Газету давай!!!!
Женька, которую пробило на гомерический хохот, не могла даже разогнуться. Она на полусогнутых ногах доползла до Гали и протянула первую попавшуюся газету. Но газете досталось уже мало, все самое ценное было выложено живописными кучками ранее.
Испытывавшая легкость духовную и физическую, Катя Лель бабочкой порхала вокруг людей и ротвейлерши, стремясь поделиться с ними СЧАСТЬЕМ.
Люди ее радости не разделяли, спешно убирая натурпродукт до прихода мужа Гали, который по счастливой случайности немного ранее вышел в магазин. Но Катя Лель не огорчалась, она улеглась на теплый пол, вывалила розовый язык-ковровую дорожку на бок, и умиротворенно взирала на милых людей со своего места. Стресс был побежден.

- А давай я у тебя заночую – поздно уже - и завтра вместе на выставку сразу пойдем? – предложила Женя, зайдя в гости к Гале один прекрасным днем.
- Давай, - согласилась Галя. Муж был в командировке, ребенок у бабушки. Юную ротвейлершу никто не спрашивал, хочет ли она ночевать с мастино-кобелем, но разговор нынче не о ней.
Мастино-неаполитано (мужчина в самом расцвете сил) воспринимал мир как после принятия на грудь бокала-двух коньяка, то есть его в этом мире ничего особенно не волновало. Но его на всякий пожарный решено было убрать из однокомнатной квартиры на балкон. Дверь на балкон закрылась. Занавески задернулись – вечер же. Приготовились люди пить чай и трепаться, но тут тоскливый вой собаки Баскервиллей разнесся по микрорайону. В некотором роде, это была почти квинтэссенция жуткости.
Галя выглянула на балкон. Последний злодей бы разжалобился, узрев эту жалобную складчатую морду, в чьих глазах скопилась вселенская печаль. Тоненькая струйка слюны стекала из-под брыль на цемент.
Тимона (он же мастино) запустили в дом, не звери же здесь собрались безжалостные. И он понял, что они гостят у очень доброй и замечательной женщины. Тимон долго и размеренно обходил новую территорию, делая попытки ее пометить, т.к. а) здесь была сука б) люди здесь жили хорошие, нужно было застолбить место козырное, мало ли кто еще явится… Попытки пресекались каждый раз, но к этому он относился философски. Терпение вознаграждается, гласит голос внутри каждого мастино. В какой-то момент все отвлеклись и Тимон, с чувством выполненного долга, задрал ногу. На блок питания компьютера. Попало блоку не все, но и того малого ему хватило, чтобы уйти в кому.
Покричав немного, люди еще некоторое время бодрствовали, потом угомонились и легли спать. На улице стояла летняя жара. Воздух был раскален как в духовке. Тимону было жарко. Едва он пристраивался где-то, как линолеум под ним нагревался и становилось жарко. Тимон с вздохом вставал и брел искать место попрохладнее. Вся его печаль выражалась в грохоте лап по полу, так что создавалось впечатление, что по квартире прогуливается владимирский тяжеловоз. Бум, бум, бум, бум… Бамц! Тело мастинье обрушивалось на пол всеми своими пудами складок и массивного костяка. Уффф! Раздавалось по квартире устало. Размеренное дыхание могучего тела и снова подъем. Бум, бум, бум… Бамц!
Хозяйка жилплощади толком и не спала в ту ночь. Ее-то ротвачка передвигалась по квартире бесшумно всегда. Под самое утро Галя провалилась в сон, тело требовало отдыха. Сквозь сон к ней пробилось странное ощущение влаги. Дождь? – была первая мысль. Какой на фиг дождь!? Галя открыла глаза…
Мастинья морда (знающие представляют себе ее размер, а для незнающих обозначим ее как большой квадратный дипломат) вольготно расположилась на Галиной подушке, привольно разместив там же все свои складочки. Тело само возлегало на полу у кровати. Преданные глаза неаполитано с любовью взирали на спящую женщину, которая за весь день ни разу его не обидела. От умиления у Тимона в избытке выделялась слюна, чьи бойкие ручейки уже докатились до щек Гали…
Спать Гале расхотелось. Философски вздохнув, изгнанный криком мастино удалился к балкону – Бум! Бум! Бум! Бамц – и улегся там, тяжело вздохнув. Хорошая женщина Галя, шумная и нервная, как пинчер, но хорошая. Нет в мире совершенства.